Как ты и где? У меня всё тот же февраль. Слишком медленный и густой снег. Время проталкивается к весне, как сквозь толпу к выходу из метро. Холодно, грустно и форточки настежь в квартире. А вчера погас последний фонарь, тот, что в конце улицы. Под окном не горит уж давно. Чинить фонари они не торопятся. Я смотрела в темноту, и мне показалось… Ты всегда возвращаешься по первым осенним листьям или уже в феврале. А уходишь в мае, когда отцветают каштаны. Помнишь, в детстве мы даже не расставались? Сколько игр мы придумали вместе! Жаль, я писать не умела, киностудии детских фильмов оценили бы наши сценарии. В летнем лесу голоса птиц сливались в симфонию, но мы знали по именам всех исполнителей. На рояле я тоже не научилась играть. И в школу живописи провалила экзамен. Вот, рисую теперь словами. Плохо, конечно, но что имею, то и храню. Я тебя жду. Ты где-то бродишь. Ожиданием пытка. Я истончаюсь от времени, как твоя старая фланелевая рубашка. Растекаюсь вином и маслом или как акварельные краски исчезаю с листа. Немота. И лишь в молчании замечаю, сколько ненужных слов произносят люди. Без тебя первое лето было оранжевым и зелёным, шумным, никчёмным. Кто-то свою Лолиту писал, но промахнулся на век. Опоздал. Ничего, позабудет. Ты вернулась ко мне стихами. С обесцвеченной челкой и угольными бровями. Повзрослевшей и очень усталой. Ты отражала меня в зеркалах. Лишь вчера мне приснилось, как зеркальную плёнку рвала руками и ломала стекло в ладонях. Больно! И лицо у тебя снова другое. Мужское. Ты теперь ненавидишь тех, кто хранит мои фотографии, тех, кто в доме моём создаёт уют и берёт меня за руку. И не бреешься, чтоб отучить меня плакать. Соль на раскалённой коже шипит. Ты говоришь: нужно вытравить всю красивость, прозой заменить стих. Ржаво и остро. Как пожелаешь. Я всё смогу. Помнишь, осенью шли золотые дожди? Фонари горели ещё, я тебе верила и считала звёзды… Интересно, уходя к нему в женском обличье, ты ноги тоже не бреешь? У него горят плечи, зато много слов в октябре. У меня же — молчанье. Лица в окне убегающего трамвая, кажется, среди них можешь быть ты. Страшно не то, что уходишь, а то, что к другим. Страшно то, что поишь их мною, и в полумраке комнат чужих вы говорите опять обо мне. Страшно то, что вернёшься, и снова мне придётся угадывать ноту фальшивую в голосе судеб, придуманных мною. Знаешь, сегодня я дверь не закрою. Ты возвращайся, хотя бы во сне. Чистый блокнот положу в изголовье. Из цикла "Предрешено": http://copy-writer.ru/poetry/silentuim/
У тебя всё есть, чтобы встретить лето? Спросил так просто, словно поранил без боли. Белотелые люди и статуи чёрных глаз боятся и яркого света. У меня конечно есть всё, кроме… В сон вплетаются посторонние голоса, перезвон трамваев, олеандровый запах. В море у ног опрокинуты облака, по циферблатам башен стрелки бегут обратно. Зыбкие искорки пляшут по лезвию горизонта, витражи рисуют мгновенья цветными полосами. Солнце слепнет и щурит глаза воспалённые, со лба неба откинув кудрявую прядь – след самолёта. Мне сказали: «Жди!» И оставили лежащей на животе на берегу постели: кожа лопнула от пробившихся крыл на спине. Им, наверное, стало завидно. Ожидание никогда не догонит завтра и вчера не вернёт. Светлые лики птицами летят мимо, как на экране. Скрипка плачет по ним в метро, волны бьются в платформу, притворяются поездами. Изначально всё искало себя, но в конце ничто обретало. У меня есть всё, кроме ночи бессонной, что полна закатом, пьяна мистралем. Стихотворение из сборника "ОТГОЛОСКИ": copy-writer.ru/poetry/otgolosky/
Ночь. Дорога. В кибитке – двое. Белый град. У порога пала последняя лошадь. Хлещет дождь. И заперты все замки на воротах. Бродяги ищут спасенья в словах, слова – щит и меч, и плащ от дождя. – Больше нет вина! – А вины на сотню острогов… – Замолчите! И не стучите, – ворчит ямщик. Открывают раскаявшимся. – Как он выглядит? – Я не знаю. Хоть кто-нибудь видел время? Везёт, на нас не оглядываясь. – Говорят, было время, ногу в стремя, соловьиное пение… – … А потом звездопад, истошные вопли цикад, посвист ветра и – тишина. – В городах по пути отчего-то всегда наступала зима, а хозяйки дворов постоялых зябко кутались в рваные шали. – Мы с тобой и сюда опоздали. – Деньги, ласки, слова промотали. Ямщику нам едва ли будет чем заплатить. – Но пока мы с тобой заодно, согласился бы ты всю дорогу с начала со мною пройти? – Да. Но нам не дано. Никому не дано. – А давай убежим? ______________________ Стихотворение из сборника «ОТГОЛОСКИ»: http://copy-writer.ru/poetry/otgolosky/
Осенний ветер картины неба меняет, как декорации маскарада, и в объективе жизни все смазаны кадры. А солнце-Шахерезада лицо скрывает под тысячей масок, вуалей, чаршафов из облаков и туманов. Шахерезада пока жива во всех своих персонажах, но только кто же она сама сейчас, кто? Беда, мечта или суть хлеба? Мне бы в пустыню, на белый сахарный пляж океана, чтоб разглядеть её. Но у меня есть лишь скамейка в московском парке, осень, дождь и вино. Мой солнечный мальчик, быть может, я и жива до тех пор, пока загадываю тебе эти мучительные шарады. Ты – моя истина, ты – часть моего тела. Ты… выздоравливай поскорее! До лета ещё далеко. Стихотворение из сборника "ОТГОЛОСКИ" http://copy-writer.ru/poetry/otgolosky/
Голая ведьма одета в ночное небо, в отсветы пламени, в древние символы на камнях, в первые песни. Она — земля, и растворившись бесследно, в иное воскреснет. Наша ж броня не спасает от гроз: молнии железо притягивает. И отношение к жизни «всерьёз». Знаешь, такие письма пишут десятилетиями, и получается то ли роман, то ли повесть. А киносцены снимают флешбэками: после титров «все умерли» и ЗТМ — — кадр, засвеченный солнцем, нездешний и невесомый! Ты посмотри в глаза любому и увидишь тот миг как печать на сетчатке: город счастья, волна, шаги по брусчатке, под ногами кипящее море, и соль на губах от вина кажется сладкой. Звёзды сгорали и падали, а мы на углях танцевали почти до утра. Знаешь, ты возвращайся в тот кадр иногда. И сохрани меня под закрытыми веками. Из цикла "Предрешено": http://copy-writer.ru/poetry/silentuim/
1. Мне снился отель под названием «Межсезонье», место встречи бродяг, жизнь прошедших босиком по разбитым стёклам. Скучный триллер категории «b»: вот они остались одни посреди судьбы, потому что осень – палач, и палой листвой засыпает пути. И один из них засыпает на плече у другого. Пошло писать о таких ночах, заурядно, не ново, но ведь кто-то же должен выслушать – и пожалеть, как себя, дурного. И тогда мой убийца вскроет дверь в пустой номер… В отеле у постояльцев не спрашивают имён, здесь все чужие друг другу, как в день похорон. Низкое солнце, длинные тени, справедливый счёт. Просыпайся! Позавтракаем – и отправимся на прогулку, как ходят на эшафот. 2. Мне снилось, тысячи факелов ночь озаряли, ведьму вели на костёр, в страхе дочь Луны проклиная, и зверела толпа на площади от края до края. Но палач был хитёр: «Открой правду преступную, и костёр затушат не слёзы – вода, а тебе будет новая жизнь под солнцем дана». Улыбнулась им ведьма, беззащитная на ветру и нагая: «Мы друг друга просто не понимаем. Ваши плебейские радости мне недоступны, а вы никогда не летали». 3. Мне снилось, солнечный город с минаретов мечетей будит азан. Хмурый час пик в подземке неверных. Смертник. У каждого правда – своя. Истина в том, что не каждый проснётся на небесах. 4. Мне снилось море, далёкое и чужое, седое, мудрое, хранящее слова всех земных историй. Я раковину взяла с письменного стола, прижала к уху: там шепчет морская волна. Надеялась сон написать длиною в роман, но пульс вселенной – удары сердца, и слышу я шум своей крови. Мы рядом, мы вместе, но вместе с тем мы все одиноки. (в ночь с 13 на 14 ноября 2015) Стихотворение из сборника "ОТГОЛОСКИ" http://copy-writer.ru/poetry/otgolosky/
Я мечтаю написать пьесу для театра широкой публике мало известного, где на сцене и в зрительном зале бывает тесно, но никогда на душе после премьеры пресно. Чтобы двое на сцене, спина к спине, под фонарём. Осыпается над головами снежное конфетти золотым огнём… Это их лебединая песня. Споём? За их плечами ночи стареют угасшими маяками, тают дни под колёсами поездов, летящих кругами, зыбкий мир ускользает от понимания… Мир, где они друг друга искали, но не смогли найти. Они расходятся в разные стороны, чтобы вернуться – и встретиться в зрительном зале глазами, соединив этой искрой чьи-то чужие пути. Стихотворение из сборника "ОТГОЛОСКИ": http://copy-writer.ru/poetry/otgolosky/
Ты живешь себе и не знаешь… Это я пишу твою жизнь каждый миг в каждом выдохе, каждым словом, каждым шагом по гулкой платформе, каждым судорожным глотком остывающего в кружке кофе, каждой складкой бессонной постели, неумелым мазком акварели, черно-белым кадром, красным вином, полуденным солнцем на теле, слезами, разбавленными дождём, теплом на губах чужих, и оттого несмелых… А когда я падаю от усталости, – это ты меня поднимаешь, чтобы голос мой не умолк. Стихотворение из сборника "ОТГОЛОСКИ" http://copy-writer.ru/poetry/otgolosky/
Здравствуй, я пишу тебе из Парижа. Знаешь, в дороге далёкий становится ближе. Нужно, чтоб кто-то шёл рядом незримо, за руку переводя через тьму меж фонарями улиц, мостов, площадей, как через бездны и боль. Неумолимо время в реке под мостом Сен-Мишель струится… Пусть тебе снится, как жарят каштаны в столице любви. Здравствуй, пишу из Праги, из последнего дня зимы. Здесь потеплело, как теплеет память в майские дни, где мы были когда-то одни в целом мире. И городские стены хранили наши тени, а мостовые — шаги. Здравствуй, пишу из Венеции, а впереди меня ждёт Неаполь. Чёрные гребни, хвосты аква альта Минотавром кружат и змеятся в лабиринтах улиц Судьбы. Я заблудилась, влюбилась, но осталась верна пути. Здравствуй! В Неаполе вид на залив не обещали, но мне сказали, что отовсюду виден Везувий. Здесь альбатросы его заговаривают на птичьем древнем своём языке. Скажешь, безумие, но я пишу: каждому городу нужны маяки memento mori, чтоб не сбиваться с пути, проживая по мерке чужой свои дни. Смерть уравняет всех в чёрном, но пока живы, мы разноцветны и разнолики, нетерпеливы и злы, как дикие звери, не прельстившиеся и не пресытившиеся за запертой дверью куском неволи. Словом, желаю тебе от души: Пусть будут дни голодны! Здравствуй, я пишу тебе, откуда уже не пишут. Ты не поверишь, но и здесь зацветают вишни. Город над морем — из моих снов: комнаты без номеров, дома без заборов, душа без оков. Лишь ветер воет ночами за окнами — и пустота за плечами. Здесь одного не хватает — тепла руки. Напиши! Впрочем, не стоит вечность тревожить, просто кивни, что будешь счастлив в дороге на свой край земли. Из цикла "На излёте": http://copy-writer.ru/poetry/na_islete/
«В пасхальные недели апреля во многих мифах рождаются боги». («Проникновение») О чём ты думаешь, когда смотришь, как перекрещиваются пути самолётов в небе? Мне снятся повторяющиеся сны, и с каждым я всё слабее. Париж… В мансардах Монмартра мы голодаем, но дышим. Венеция… Наследный замок уходит под воду — и крик мой никто не услышит. Зачем родились мы? Как две эпохи, где кто-то умер, не досказав. И каждое утро, когда у тебя в общаге сбегает кофе, фарфоровый мамин шедевр я подставляю, чтобы поймать. И лишь внутри чашки нас двое. Снаружи, за окнами — лица и города, время и расстояния, бизнес, политика и прочая суета… С детства мечтала постичь путь изгоя — и преуспела, поверь. Иногда так хочется вышибить ногой дверь в наш сверхскоростной двадцать первый век с табличкой «Нет времени», что переводится на международный сленг как «NO EXIT» — и это уже не транзит. Мне снится, ты снова простужен, замотан в линялый шарф… Клошар отчего-то лучше звучит, чем бомж, и горделива осанка в чёрно-белом пальто, где белые полосы чёрных заметно уже. В округе все спрашивают: «Где вы такое купили?» Ты отвечаешь: «В России». Они настороженно отступают в сторону. А голова кружится до обморока — — хватаюсь за резные перила моста, как за кончик сна, где я всегда в тебя влюблена, и нас похоронят вместе, не важно, в Париже или в Венеции. А потом — пустота… Мы идём против ветра к щеке щека, и наши слёзы смешиваются в эликсир вечного возвращения. Ты ведь знаешь, материя — —это свет. И знаешь света предназначение. Так какого чёрта, ты пишешь мне: «Нет!», если мы давным-давно уже встретились? Я так и не смогла разглядеть, куда ведёт винтовая лестница — вверх или вниз — в моём сне. Но на одной из ступеней ты неизменно сидишь и плачешь. Я знаю: мужчины могут. Я видела море. В этой жизни мы промахнулись снова мимо друг друга, но ты всё же верь… Когда, наконец, сумеем совпасть в рождении, мы познаем до капли этот мир потерь. Потому что мы оба — дети апреля. Из цикла "На излёте": http://copy-writer.ru/poetry/na_islete/
Сопричастность — часы, проведённые вместе. Прости, но время — самое ценное, что могу тебе подарить. Как мало часов! Но все они в цвете, и краски насыщенны и глубоки. Словно солнце, проснувшись, разом зажгло все свечи в подсвечнике неба. А ночи несбыточны, как запределье. Разница между смертником и простым смертным лишь в том, что мне дамоклов меч показали, а вам ещё нет. Но таланта художника не отнимали. Поверь, я и там, поверх темноты сумею написать для тебя земной рассвет первых часов бесконечного лета. Из цикла "На излёте": http://copy-writer.ru/poetry/na_islete/
Неугомонный июнь! Лето уже прочертило в твоих волосах солнечные тропинки в будущую весну. Если бы можно было так же легко высветлить страх тёмного ноября! Жара… Но яблоки пахнут осенью, плачут кондиционеры за окнами — и не спится в предчувствии ледяного сна. Раньше строки взлетали с листа, как птицы, а сегодня мысли падают, как листва, на страницы романа, рискующего не быть дописанным. Стара как мир истина: половину жизни сожалеем о будущем, как ни крути — не сбываются детские наши мечты, космонавтами мы не стали, и другую свою половину доживаем, скорбя о прошлом. Где такой же был звёздный июнь, где ты был любим, полон сил и юн, но не ценил — всё смотрел на звёзды… Из цикла "На излёте": http://copy-writer.ru/poetry/na_islete/
Всякому брошен жребий... Ты не одна такая — в красном платье по краю снов пролагаешь тропу из слов. Где она оборвётся — знать тебе не дано. Всё за тебя решили стражи небесной были, и умолять грешно. Но ты всегда умела, переписав сюжет, переиначить время. Помнила, что поэт — миротворец между мирами яви и снов. И потому смелее смейся и пей вино. Солнце пока не село за горизонт, финал открыт, чтобы «предрешено» обратить в начало строки. Даже в ночи не молчи, ибо слова — ключи от вечных миров. Из цикла "На излёте": http://copy-writer.ru/poetry/na_islete/