Руканструкция

М.М. Бахтину всегда было тесно в узких рамках "литературоведения". Понятия мениппеи, полифонии, карнавала стремились у него покинуть пределы сугубо художественного текста и достигнуть границ общемировой интертекстуальности.Вместе с Николаем Поселягином, доцентом ВШЭ и МВШСЭН, мы обсудим наследие М. М. Бахтина, поговорим о французских постструктуралистах, рассмотри, как устраняется психологический субъект в бахтинской философии, затронем творчество Достоевского, а также чуть-чуть поспекулируем.

Авторское кино потому и называется авторским, что помещает в фокус внимания идею, мысль, высказывание. Парадокс современного кинематографа в том, что чаще всего и сам автор толком не знает, что же своим опусом собирался сказать зрителем. Так оказывается, что за длинными кадрами, фильтром сепией и высокопарными диалогами ничего не скрывается. О том, почему же артхаус сам превратился в набор жанровых клише и причем тут эко-активизм - наш подкаст.

Возможные миры - подход, позволяющий работать в художественным пространством и применять к нему логические категории истинности и ложности. Но не все миры одинаково возможные. Все чаще и чаще в современном кино и литературе мы сталкиваемся с симулякром возможного мира, с простым "ярлыком". Зрителю не показывают возможности мира, но лишь предлагают самому их додумать.Об этом наш подкаст.

Говорят, сегодня наблюдается крах человеческих ценностей, но на самом деле проблема заключается в том, что мы живем в тотальности гуманистического пафоса. Каждое движение человека, каждая инициатива должна иметь разрешение на свою реализацию - печать пользы, эдакое письменное утверждение, что делается дело именно ради блага. Об особенностях этого дискурса и перспективах сегодняшней ситуации слушайте наш подкаст.

Что общего у нового фильма от Вачовски, современной пост-иронии и кучки гиков, который собираются поиграть в настольную ролевку? Ответ прост: топология высказывания. В современном публичном поле нет никакой метапозиции. Вам кажется, что вы обсуждаете некоторый феномен, некоторое явление, занимая по отношению к нему как бы "внешнюю", объективную позицию, но не успеваете оглянуться, как ваш дискурс оказывается лишь очередной часть обсуждаемого вами предмета. Ваше обсуждение, мышление и есть часть того, что обсуждается.Как фильм Матрица 4 высмеивает голливудский конвейер фильмов, сама являясь продуктом этого конвейера, так и пост-ирония, напирая на новую искренность, оборачивается очередным риторическим тропом бесконечного отступления.

Мотив человечности робота чрезвычайно популярен в последнее время. Бесчисленное количество фильмов, сериалов и компьютерных игр строят драматургию на том, что если робот чувствует так же, как и человек, то он так же, как и человек, "живой". И в этом нет ничего удивительного кроме одного момента - данный мотив до безумия бесплодный. Никаких сколько-нибудь интересных выводов из него, кроме того, что "робот тоже человек", вывести и не получается. Нам видится, что причина такого бесплодия - изначально неверно поставленный вопрос о человечности машины, который восходит к одной работе Алана Тьюринга. Об этой работе, "игре в имитацию" и о том, почему тест Тьюринга обречен на неудачу - данный подкаст.

Г. Ф. Лавкрафт - выдающийся писатель в жанре ужасов. Главная фигура, вокруг которой строится любое его произведение, будь то "Хребты безумия", "Дагон" или "Тень над Иннсмутом" - фигура непознаваемого. Всякий герой, рискнувший бросить непознаваемому вызов, обречен на безумие и смерть. Таков пафос лавкрафтовского открытия. Однако у этого открытия есть изъян: по какой-то причине Лавкрафт не может удержаться от попытки описать само непознаваемое. И имя этой причины - тревога!

"Сновидение" - излюбленный прием в русской литературе, который организован предельно просто. Будь то сон Татьяны или приснившаяся лошадь Раскольникова - все это развернутая метафора, что в визуальных образах предваряет дальнейшее повествование. Примечательно, что в психоаналитической практике сон функционирует совершенно иначе: на осях сгущения и смещения. Об этом функционировании и о том, почему литература умеет обращаться со сновидением в единственной форме "сюжетного преддверия" - наш подкаст.

Классическая эпоха противопоставляет пару означающих, являющейся антиномией, друг относительно друга: добро и зло, истина и ложь, божественное и человеческое. Дискурс романтизма демонстрирует удвоение, когда одна красота противопоставляется другой красоте, одна реальность - другой реальности.О сути этого удвоения и о том, как наследие романтизма проявляет себя сегодня - выпуск нашего подкаста.

Современный человек – это субъект вины, но не права. Он чувствует вину за то, что болен и за то, что счастлив; за то, что предается унынию и за то, что радуется жизни. Но какое преступление совершил человек, что обрекает себя на вечные муки совести? Никакое. Как показал Фрейд, вина человека предшествует самому поступку.

Миф - это структура. Так говорит Леви-Стросс. Современное общество давно отошло от ритуального сознания, но это вовсе не означает, что логика мифа была преодолена окончательно. Скорее наоборот, именно сегодня власть мифологем заявила о себе с новой силой. Что такое "американская мечта" или "национальная идея", как не мифологемы, реализуемые на социальном уровне?

Современная драматургия отказалась от понятий "сюжет", "характер", "психологизм". Зрителю не предлагают поверить в выдуманные обстоятельства, а вопрос о правдоподобии по праву считается лишним. Герои давно не являют собой типажи, конфликты не отражают социальных противоречий, а персонаж-резонер, выражающий авторское отношение к происходящему, давно покинул пространство сцены. Теперь это пространство занимает новая, неклассическая драматургия. Что это такое? В этом мы и пытаемся разобраться, комментируя пьесы Вырыпаева и Сигарева.

Современное искусство идет рука об руку с социальной критикой и политическими высказываниями. Создается впечатление, что "актуалочка" и "повесточка" - единственные критерии, по которым оценивается то или иное произведение. Справедливо и обратное: само искусство, дабы быть в тренде всячески спекулирует на социально значимых темах. Парадокс в том, что когда социальные проблемы становится еще одной темой на совещании "эффективных менеджеров", искусство от этого только теряет. Об этой потере наш подкаст.

Каждая психотерапевтическая модель имеет собственное представление о человеке. Одни работают с вытесненными влечениями, другие - с когнитивными моделями, третьи - с не пережитыми детскими травмами. Эмоционально образная терапия работает с состояниями, выраженными в образах, что позволяет психологу быстро их трансформировать. О принципах работы ЭОТ, о сферах применения и особенностях данного подхода мы говорим с психологом, специалистом в ЭОТ Натальей Сизенцевой.

Говорят, самый сильный страх – это страх неизвестного. Но так ли это на самом деле? По словам Фрейда, дела обстоят совершенно обратно: больше всего нас пугает известное, но известное, которое приходит с «иной» стороны, буквально – из потустороннего мира. О потустороронних мирах в жанре ужасов наш подкаст

Ад — это другие. Все слышали этот афоризм. Многие знают, что он принадлежит философу Жану Полю Сартру. Некоторые знают, что произнесен тот в пьесе "За закрытыми дверями". Но мало кто знает, что сам афоризм, философия экзистенциализма и художественное творчество Сартра имеют мало общего. Как так вышло, что из всей сложной философской мысли уцелела лишь одна фраза: об этом наш сегодняшний подкаст.

Руканструкция возвращается после новогодних праздников! В первом выпуске второго сезона мы решили обсудить феномен рождества и всего, что его окружает. Что такое рождество? Как современная культура паразитирует на чувстве ностальгии? И почему наше интимное превратилось в продукт потребления?

Не важно, с чем приходит человек к психотерапевту: с жалобой на жизнь, семейными проблемами или грызущим чувством вины. В основе всегда лежит трудновыразимый опыт, тот уникальный способ жизни, который практикует человек, сам того даже не подозревая. Разобраться в том, как работает психотерапия, нам согласилась помочь Крымский психотерапевт, психолингвист и профайлер — Анастасия Маричева.

Искусство двадцатого века шло под знаменем психоанализа. Но соответствовало ли это знамя открытию Фрейда? И почему ставка на бессознательное в искусстве провалилась? 

Человеческое тело задается тремя формами социальных практик: медициной, здоровьем и сексуальностью. Это означает, что тело для современного субъекта предстает принципиально внешним объектом, за которым следует ухаживать, чтобы сохранить продуктивность. Так человек оказывается отчужден от собственной телесности. Новый гуманизм ставит этот вопрос в центр своего философского дискурса.