Хроника научной жизни

XXX Банные чтения. Айтен Юран: «От линии границы к литорали». Продвижение из психоанализа. В сторону топологического осмысления этого переходаВ 1930 году в работе «Неудобства культуры» Фрейд говорит о границе я, которая носит весьма подвижный и неустойчивый характер. При всем том, что чувство самого себя предстает для человека как нечто достоверное, границы между я и не-я, я и другим, я и внешним миром не являются постоянными, они весьма изменчивы. Однако в психоанализе дело не ограничивается простой констатацией идеи иллюзорности и неустойчивости границы. Напротив, введение Фрейдом понятия «влечение», как одного из фундаментальных понятий психоанализа, но при этом понятия пограничного между душой и телом, открывает возможность пересмотреть саму идею границы, обратившись к интервалу или промежутку приграничной зоны. Интерес к ее устройству и к специфике ее протяженности дает шанс перейти от идеи границы как линии, привязанной к топографической разметке, к пограничной поверхности, которая отныне отстегнута от конкретной привычной пространственной локализации. Поверхность — то, от чего Фрейд предлагает оттолкнуться в разговоре о психической реальности, однако примечательный момент состоит в том, что поверхность эта вовсе не противоположна глубине, что настоятельно требует иного пространственного устройства, которое не укладывается в привычное трехмерное. Лакан, следуя мысли Фрейда, также уводит от идеи простой границы, к примеру, обращаясь к буквальности (litteralitas) буквы, к латинскому litoralis, что отсылает к прибрежной полосе, а это, по словам Лакана, «совсем не то, что граница». Итак, движение от границы к поверхности, которое намечено в работах Фрейда, или от границы к подвижной линии литорали у Лакана, открывает возможность отрыва от привычной пространственности с ее неизбежными топографическими пристежками к топологическому освоению пространства. Этот жест несет в себе потенциал серьезных этических последствий в осмыслении специфики человеческого порядка и его отличия от жизни биологической в строгом следовании неологизму Лакана lavie.Доклад был прочитан на XXX Банных чтениях, организованных журналом «Новое литературное обозрение» 05-07.04.2024 года: https://clck.ru/3AmE4m. Айтен Юран — практикующий психоаналитик, философ, редактор сетевого журнала «Лаканалия», соорганизатор Школы психоанализа Фрейда-Лакана, преподаватель ВЕИП.Журнал «Новое литературное обозрение»: https://clck.ru/3AmE72.Это подкаст проекта nlo.media издательства «Новое литературное обозрение». Мы в Telegram: @nlobooks VK: https://vk.com/nlobooks www.nlobooks.ru https://nlo.media/

В своем докладе я обсуждаю проблему видимости или, наоборот, невидимости определенных тем и повесток — как в культуре, так и в российских гуманитарных науках — как проблему границ. «Картография» этих границ — проблема нашей меняющейся сегодня эпистемологии, этики и риторики. В качестве примера я беру тему гендера в советской неофициальной культуре, в которой граница между мужским и женским «отсеками» была часто непроговоренной и даже отрицаемой, но в то же время очень явной. По отношению к диссиденству и контракультурам коммунизма тема гендерного дисбаланса и репрезентации маскулинности представляет собой слепое пятно в двойном смысле: ею пренебрегали сами актеры и участники сообществ политического противостояния и — соответственно этому — ее до сих пор игнорирует академический мейнстрим. Ведь советский андеграунд только совсем недавно перестал быть объектом героизации и стал изучаться как системное и разнородное целое со множеством субкультур, принятых кодов и со своим каноном и иерархией. Еще важнее тот факт, что «быть мужчиной» формировало говорение с позиции непринадлежности или оппозиции к официальной культуре и политике, то есть было перформативным элементом политики и находилось в самой основе понятия противостояния советскому режиму. Гендер и феминизм стали болевым пунктом рефлексии социального неравенства и патриархата в России по-настоящему только в 2000-х, а больше даже в 2010-х и 2020-х годах, в период консервативного поворота и перформативной, нередко эстетизированной гегемонной маскулинности в политике. Язык гендерной исторической деконструкции диссиденства черпает из левой философии (Батлер, Жижек, Бадью и других), постструктурализма и западных гендерных теорий. Это способствует новому взгляду и новому языку анализа истории советской культуры: к изучению советского андеграунда добавляется еще один, прежде невидимый и «маргинализованный» признак дифференциации, еще одна граница, то есть не только видимая всем граница между официальным и неофициальным, советским и несоветским.Клавдия Смола, литературовед, культуролог, доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой славянских литератур в Дрезденском университете.Клавдия Смола. Изобретая традицию. Современная русско-еврейская литература: https://clck.ru/3F5iKwДоклад был прочитан на XXX Банных чтениях, организованных журналом «Новое литературное обозрение» 05-07.04.2024 года: https://clck.ru/3AmE4m. Журнал «Новое литературное обозрение»: https://clck.ru/3AmE72.Это подкаст проекта nlo.media издательства «Новое литературное обозрение». Мы в Telegram: @nlobooks VK: https://vk.com/nlobooks www.nlobooks.ru https://nlo.media/

После краха государственного социализма в 1988–1991 годах русские и русскоязычные жители Восточной Европы оказались в пограничной области между Европой и Россией. Это было пространство неопределенности, серая зона между принадлежностью к Европе и к России одновременно, маркированная, с одной стороны, статусом не-гражданства, а с другой — по официальной российской классификации — категорией «соотечественников за рубежом». По мере того как годы шли и социально-политические условия в России и Европе расходились все дальше и дальше, последствия для восточно-европейских русских и русскоговорящих становились все более сложными — это была гиперболизированная версия того, что Вальтер Миньоло называет «обитанием на границе», которое допускает различные формы социальной гибридности, самоопределения и «практик себя», однако в то же время налагает неравные ограничения на возможности и идентичность. С начала русско-украинского конфликта в 2022 году это пограничное положение претерпело стремительные изменения. Социальные возможности для гибридизации и маневра сузились, перемещение через границу практически замерло, от всех требуют занять чью-либо сторону. Пограничная область превращается в пограничную полосу. Приграничные жители сталкиваются лицом к лицу с пограничниками. Мое выступление будет посвящено жизням, сформированным восточно-европейской пограничной областью и ее трансформацией в пограничную полосу, — с тем, чтобы критически оценить меняющееся значение российско-европейской границы per se за последние три года.Доклад был прочитан на XXX Банных чтениях, организованных журналом «Новое литературное обозрение» 05-07.04.2024 года: https://clck.ru/3AmE4m. Журнал «Новое литературное обозрение»: https://clck.ru/3AmE72.Это подкаст проекта nlo.media издательства «Новое литературное обозрение». Мы в Telegram: @nlobooks VK: https://vk.com/nlobooks www.nlobooks.ru https://nlo.media/

Что нам известно о спиритизме? Чаще всего это слово вызывает у нас ассоциации со спиритическими сеансами. В массовой культуре прочно закрепился образ людей, ведущих общение с духами через спиритическую доску (доску Уиджа) или выстраивающих коммуникацию с ними, взявшись за руки за круглым столом. Не менее значимы и спиритические фотографии, претендующие на фиксацию объектов потустороннего мира. Схожей функцией обладали небезызвестные феномены автоматического письма и спиритической живописи, когда человек играл роль медиума, руками которого якобы писали или рисовали духи. Однако эти, несомненно, важные и увлекательные практики отвлекают нас от сути спиритизма. От нас зачастую ускользает восприятие спиритуализма как целостного движения, мы упускаем из виду идеи и мировоззрение самих спиритуалистов, не менее важные, чем их практики. Тем более, нам не так уж и много известно о духовных учениях русских спиритуалистов, имена которых нередко остаются в тени истории. Этой малоизученной теме посвящена лекция «Знаки иного мира: история русского спиритуалистического движения XIX – начала XX века».Владислав Раздъяконов. Знаки иного мира. Русское спиритуалистическое движение второй половины XIX — начала XX века: https://clck.ru/3EJMUXЭто подкаст проекта nlo.media издательства «Новое литературное обозрение».Мы в Telegram: @nlobooksVK: https://vk.com/nlobookswww.nlobooks.ruhttps://nlo.media/

Георг Зиммель считал, что жизнь характеризуется способностью прочерчивать границы и потребностью их нарушать. Разграничения позволяют мыслить. Государственные границы являются прямым выражением этой потребности. Эти границы очерчивают пространство безопасности, и по мнению Ханны Арендт, прямо связаны с законом, который всегда разворачивается внутри границ, обеспечивая при этом права и свободы. Современное Западное общество часто склонно рассматривать границы как пережиток прошлого, но как показывает нынешняя ситуация, это совсем не так. Другое дело, что границы должны защищать и одновременно быть проницаемыми. Некоторые теоретики, такие как Ноэль Паркер, считают проницаемость особенностью пограничья или окраин, способных влиять на центр. Но проницаемость необходима и центру. Проницаемость или герметичность границ позволяет различать, выражаясь терминами Карла Поппера, «открытое» и «закрытое» общества. Эти социальные типы прямо связаны с границами, в том числе и территориальными. А границы в них определяют не только тип связи между людьми (Поппер даже говорит о «физических отношениях типа осязания, обоняния и зрения»), но и тип мышления, характерный для такого сообщества. Напомню, что Жорж Дюмезиль подчеркивал связь социальных и языковых структур исключительно с типом мышления, а не с конкретными политическими институциями. Но и сам этот тип мышления отражается в принципах геополитики. Так СССР геополитически был ориентирован на бесконечное расширение сферы влияния социализма, но при этом был закрытым, закапсулированным обществом в культурологическом смысле. Любопытно, что внутри СССР существовало иное закрытое сообщество — оппозиционная интеллигенция, которая при всей внешней открытости установок так же была замкнута в себе. Это отношение замкнутости и открытости должны приниматься в расчет при оценке российской культуры СССР как имперской. В докладе речь пойдет о некоторых чертах культуры «закрытого сообщества», замкнутого в себе, но принципиально не признающего своей закрытости и мыслящего себя «открытым».Доклад был прочитан на XXX Банных чтениях, организованных журналом «Новое литературное обозрение» 05-07.04.2024 года: https://clck.ru/3AmE4m. Журнал «Новое литературное обозрение»: https://clck.ru/3AmE72.Это подкаст проекта nlo.media издательства «Новое литературное обозрение». Мы в Telegram: @nlobooks VK: https://vk.com/nlobooks www.nlobooks.ru https://nlo.media/

Граница — физическая, политическая, культурная, символическая — средство пространственного упорядочивания социальной жизни, результатом которого выступает определенность «экологического», политического/социального и культурного/морального порядков. Центральная проблема (пост)современного общества и национального государства – отсутствие конгруэнтности границ национальной культуры, резидентности и политического сообщества граждан — все больше разрешается на уровне индивидуального «номада», с точки зрения его права на выбор конкретной комбинации этих компонентов его идентичности (культуры, гражданства, территории). Массовая, атомизированная мобильность способствует «разгерметизации» национального государства, которое все менее способно эффективно исполнять функцию исключения и контроля определенности границ. Выразителями и агентами трансгрессивных феноменов становятся умножающиеся разновидности маргиналов, локализованных между границ, совмещающих и релятивизирующих границы, воплощающих культурный конфликт в своей идентичности. Но и в маргинальном положении границы сохраняют статичность и определенность. Когда промежуточное (неактуализированное) пространство, где помещаются маргиналы, становится определенным, наблюдаемым и тематизируемым? Это происходит, когда границы приходят в движение, когда они становятся мобильными в определенных социальных обстоятельствах — фронтирами, продвигаемыми вовне/вперед или же внутрь/назад (относительно определенного, ограниченного, порядка). Тем самым, изменяются локалы, нарастает неопределенность/гетеротопия пространства. В этих условиях изменяется и динамика культурного конфликта: он становится все в большей мере парадоксальным и сложно определяемым. Парадоксальность (равно и неопределенность) современного конфликта можно зафиксировать на континуумах между полюсами — «Банальность»/спонтанность, недостаток/избыток толерантности, вражда/любовь, ксенофобия/ойкофобия, — а также в феноменах контрфинальности.Светлана Баньковская — PhD, социолог, профессор кафедры анализа социальных институтов НИУ ВШЭ.Доклад был прочитан на XXX Банных чтениях, организованных журналом «Новое литературное обозрение» 05-07.04.2024 года: https://clck.ru/3AmE4m.Журнал «Новое литературное обозрение»: https://clck.ru/3AmE72.0:15 - Начало доклада25:33 - Вопрос Пола Верта31:22 - Вопрос Татьяны Вайзер33:25 - Вопрос Галины Орловой37:47 - Вопрос Ирины ПрохоровойЭто подкаст проекта nlo.media издательства «Новое литературное обозрение».Мы в Telegram: @nlobooksVK: https://vk.com/nlobookswww.nlobooks.ruhttps://nlo.media/

Современное представление о политических границах неявным образом смешивает три смысловых измерения: (1) это более или менее отчетливо проведенная на земной поверхности борозда, межа, разделяющая территории и представляющая определенные затруднения для перемещения по этой поверхности материальных тел, в том числе человеческих; (2) это политическая граница, разделяющая тела по их подвластности, доступности для легитимного насилия; (3) это символическая граница, делящая тех, кто располагается на территориях, по признакам языка, культуры и прочим нематериальным критериям идентичности. Быть единством всех трех измерений граница может лишь тогда, когда за пределами одного политического сообщества находится другое. Дело так обстоит не всегда. Культурно однородное сообщество внутри политических границ, отделяющих одно государство от другого, — скорее исключение, временное, но наложившее отпечаток на весь понятийный аппарат социальных наук. Совсем иначе устроены большие империи, которые представляют собой гетерогенные миры с исторически подвижными и далеко не всегда отделяющими их от других политических единиц границами. Такие границы можно назвать горизонтами. Проблемой империи, наряду с прочими, является размытость политической сердцевины, которую социологи называют социетальной общностью. Достижимость для полицейского насилия не означает, что внутри постоянно меняющих очертания границ всякий раз находится гомогенная и солидарная общность. Вместе с тем, большие пространства империй, недоступные как идея и заданные в политических проектах, присутствуют в повседневных коммуникациях как символы и несущие конструкции катектических (управляющих аффектами) механизмов.0:15 Начало доклада23:50 Вопросы Светланы Баньковской29:20 Вопросы Галины Орловой35:33 Вопрос Сергея ЗенкинаДоклад был прочитан на XXX Банных чтениях, организованных журналом «Новое литературное обозрение» 05-07.04.2024 года: https://clck.ru/3AmE4m.Журнал «Новое литературное обозрение»: https://clck.ru/3AmE72.Это подкаст проекта nlo.media издательства «Новое литературное обозрение».Мы в Telegram: @nlobooksVK: https://vk.com/nlobookswww.nlobooks.ruhttps://nlo.media/

Галина Орлова: «Время мембран: политика, экология и технология избирательной проницаемости в СССР 1950-1960-х»Для разделения, разграничения, изоляции Восточного блока от Западного, а тоталитарных режимов от демократии в дискурсе холодной войны со времен фултонской речи использовалась театральная метафора железного занавеса, ограниченная годность которой выяснилась едва ли не сразу. Ведь абсолютная изоляция была проектом утопическим, а риторика занавеса не позволяла фиксировать и описывать материальные, технологические, дискурсивные инфраструктуры многослойного разделения, фильтрации, избирательной проницаемости, складывающиеся и функционирующие на границе двух миров. Ретроспективная коррекция — введение в обиход нейлонового и ядерного (уранового, плутониевого) занавесов для артикуляции политик и идеологий направленной и управляемой проницаемости идей, товаров, образов — принципиально не изменила ситуацию. Между пропагандистским дискурсом, производящим жесткие границы и разграничения, и средами сосуществования обнаруживался зазор. Модели технологического трансфера, перекрестных исследований, культурной дипломатии разрабатываются для решения этой проблемы, но не несут в себе принципиально новой концептуализации границ, понимаемых как институты и инфраструктуры, порожденные холодной войной и поддерживаемые на всем ее протяжении.Предлагая разглядеть в эпохе холодной войны время не занавесов, но мембран, я не просто осуществляю ревизию титульного пропагандистского дискурса, но и вырабатываю новое технополитическое понимание границы, порождаемое холодной войной, научно-технической революцией и новым видением материи. Это смещение представляется мне тем более уместным, что именно на 1950-1960-е гг приходится дебют и стремительный расцвет мембранных технологий в советской и мировой медицине, пищевой промышленности, экологии, большой химии и ядерном деле. Доклад был прочитан на XXX Банных чтениях, организованных журналом «Новое литературное обозрение» 05-07.04.2024 года: https://clck.ru/3AmE4m.Журнал «Новое литературное обозрение»: https://clck.ru/3AmE72.Это подкаст проекта nlo.media издательства «Новое литературное обозрение».Мы в Telegram: @nlobooksVK: https://vk.com/nlobookswww.nlobooks.ruhttps://nlo.media/

Евгений Добренко: «Дружба народов не знает границ. Прагматика братства в поэзии народов СССР сталинской эпохи»Риторика братства и дружбы народов играла ключевую роль в «идеологическом арсенале» сталинизма. Ее расцвет связан со сворачиванием в конце 1920–х годов объявленного троцкистским марксистского проекта мировой революции. Интернациональная риторика «пролетарского братства» была интериоризирована, т. е. обернута на сами советские народы и идеологически перепакована для внутреннего политико-идеологического потребления. С одной стороны, такой поворот вполне отвечал задачам формирования новой — усеченной — идентичности советских народов. С другой стороны, эта риторика играла важную роль в формирование общесоветской идентичности и легла в основу советского патриотизма, разделяя мира на безнационально-гомогенный внутри советских границ (позже эти границы стали охватывать «братские социалистические страны»), и враждебный и внутренне «раздираемый национальной враждой» мир за пределами советской империи. В докладе рассматривается метафорика братства, семьи народов, дружбы и др. тропы. Ключевым для этой тропологии является понятие границы.Доклад был прочитан на XXX Банных чтениях, организованных журналом «Новое литературное обозрение» 05-07.04.2024 года: https://clck.ru/3AmE4m.Журнал «Новое литературное обозрение»: https://clck.ru/3AmE72.Это подкаст проекта nlo.media издательства «Новое литературное обозрение».Мы в Telegram: @nlobooksVK: https://vk.com/nlobookswww.nlobooks.ruhttps://nlo.media/

Мы живем в эпоху нарушения границ и табу. Мотивами этого нарушения являются, с одной стороны, ресентимент, а с другой — стремление к истине, к выведению оппонента на «чистую воду» путем провокации. В то же время часть политики, наоборот, посвящена охране символических границ и умножению табуированных зон (культура safe spaces в США). Так что тут взаимодействуют две силы, которые стоят друг друга. Основаны ли обе они на садистских фантазиях — утверждаемых (террористами) и порицаемых (носителями травм). Или же в случае защиты границ речь идет об альтернативной стратегии — стратегии резонанса, описываемой Делезом как мазохистская? Есть ли выход из диалектики нарушения границ и их укрепления? Обречены ли мы на вечное противостояние двух перверсий, или по ту сторону этого протиовостояния могут быть найдены новые пути существования? Эти и другие вопросы будут рассмотрены в ходе лекции.Доклад был прочитан на XXX Банных чтениях, организованных журналом «Новое литературное обозрение» 05-07.04.2024 года: https://clck.ru/3AmE4m.Журнал «Новое литературное обозрение»: https://clck.ru/3AmE72.Это подкаст проекта nlo.media издательства «Новое литературное обозрение».Мы в Telegram: @nlobooksVK: https://vk.com/nlobookswww.nlobooks.ruhttps://nlo.media/

В 1960-70-е годы появляются трикстеры, которых можно обозначить как этических трансгрессоров. К ним относятся герои знаменитых комедий — Деточкин из «Берегись автомобиля» Рязанова, Афоня и Бузыкин («Осенний марафон») Данелия, а также персонажи Александра Вампилова: Бусыгин («Старший сын») и Зилов («Утиная охота»). Их всех отличает странное сочетание этических (а в случае Деточкина и не только этических) трансгрессий и искреннего морализма. Все эти герои, несмотря на двусмысленность их позиции, окружены симпатией авторов и зрителей, а часто и других персонажей. Они представляют собой финальную фазу в развитии такой разновидности советского трикстера, как «иронический мессия». В 1920-30-е такие иронические мессии, как Хулио Хуренито, Иван Бабичев или Остап Бендер, предлагали свои, альтернативные, версии модерности, трикстеры-(а)моралисты 1960-70-х ограничивались этикой. Критикуя всеобщий конформизм и цинизм, они не стремились, подобно свои предшественникам, перформативно деконструировать господствующие поведенческие нормы. Напротив, их авторы понимали своих персонажей как в высшей степени этически значимых фигур (за исключением Афони, которого, впрочем, тоже накрывает раскаяние), чьи трансгрессии либо вынуждены, либо являются экстремальным выражением их этически ценных качеств. Доклад был прочитан на XXX Банных чтениях, организованных журналом «Новое литературное обозрение» 05-07.04.2024 года: https://clck.ru/3AmE4m. Журнал «Новое литературное обозрение»: https://clck.ru/3AmE72.Это подкаст проекта nlo.media издательства «Новое литературное обозрение». Мы в Telegram: @nlobooks VK: https://vk.com/nlobooks www.nlobooks.ru https://nlo.media/

В докладе предпринята попытка показать, что «трансгрессивность» автофикшна является «ризоматической» категорией, затрагивающей не только жанровые или прагматические, но и иные элементы автофикшна. «Трансгрессивные» черты автофикшна будут выявлены с опорой на три теоретико-методологические оптики: 1) теорию вымысла и фикциональности 2) философские и нарратологические положения о трангрессии и опыте 3) современные исследования в области эмпатии и этики сторителлинга в автобиографии. «Трансгрессивность» будет помыслена в качестве дискурсивной стратегии автофикшна как практики «телесного», или «воплощенного» письма, переходящего границы между опытом и текстом. К числу «трансгрессивных» элементов автофикшна, помимо расхожего пересечения границы между вымыслом и фактом, будут также отнесены трансгрессивный статус пишущего субъекта, трансгрессивный опыт и трансгрессии между телом и вербальной медиасредой. Доклад был прочитан на XXX Банных чтениях, организованных журналом «Новое литературное обозрение» 05-07.04.2024 года: https://clck.ru/3AmE4m. Журнал «Новое литературное обозрение»: https://clck.ru/3AmE72.Это подкаст проекта nlo.media издательства «Новое литературное обозрение». Мы в Telegram: @nlobooks VK: https://vk.com/nlobooks www.nlobooks.ru https://nlo.media/

Доклад Сергея Зенкина, прочитанный на XXX Банных чтениях «Культурная антропология границ в модерных обществах»Согласно предложенной Юрием Лотманом теории границы как культурного феномена, граница представляет собой место динамического знакового обмена между внешней и внутренней областями семиосферы (культуры). Таков объективный взгляд на границу со стороны или «с птичьего полета», при котором она описывается как взаимодействие семиотических систем; возможно, однако, и иное описание, исследующее опыт и практику того, кто непосредственно сталкивается с границей или пересекает ее. Граница заставляет всматриваться в «заграничного» Другого, воображать его себе, вести с ним сложную игру переглядывания, перекликивания, обмена товарами, идеями, образами, а иногда и ударами. В ходе такого обмена Другой становится объектом подражания и уподобления — дружественного, почтительного или даже враждебного. В результате этого культурного миметизма образуются интуитивно переживаемые, хотя и трудно поддающиеся концептуализации коллективные идентичности, разделяющие мир на «нас» и «их».Для иллюстрации можно использовать факты современной массовой культуры, но также и процессы, идущие в высокой художественной словесности, — включая, например, перевод как творческий перенос смыслов и смысловых жестов через культурную границу.