Годы революции, мировых войн заставили  мыслителя увидеть  самые жестокие «грани» земного бытия. А в эмиграции почувствовалось с предельной ясностью, что мир «встал на голову», что привычные нормы морали, этики, логики, эстетики − чего угодно − утратили свою видимую универсальность. Порвались нити людских судеб, нарушились прежние «закономерности». По жизни каждого человека прошла трещина. Самоубийство среди эмигрантов стало почти обыденным явлением. И неужели нужно было воистину являться философом, чтобы в это, как выразился М. Хайдеггер, «ночное» время помнить, что ценность есть не прибавка к бытию, не какое-то качество, носимое им рядом с другими качествами, а органическое единство самого бытия и его значения; суметь привить все это детям, любить и по христиански прощать как «должно быть», так, будто ничего в мире и не произошло?..