Скучно. Командир на мостике, а тут мичман Федя Федотов — радиометрист и крестьянин — покурить вылез:

— Товарищ командир, разрешите?

— Кури, куда тебя деть! — говорит ему командир, а потом добавляет. — Кури в последний раз.

Это командир со скуки оговорился, а Федя — уши торчком:

— А чего это в последний раз, товарищ командир?

А тот ему лениво:

— Так тебя ж НАТО затребовало.

Надо сказать, что командир просто так брякнул, но событие уже начало набирать свои обороты.

— Зачем это?

— Так ты ж датского вертолетчика утопил.

Федя — глаза с мандарин — с придыханием:

— К-как?..

— А так! Помнишь, ты вылезал наверх с фотоаппаратом датский вертолет фотографировать?

— Ну?

— И вспышка у тебя ни с того, ни с сего сработала.

— Ну?

— Вот тебе и «ну». Ты его запечатлел и вниз полез, а он, ослепленный твоей вспышкой, через пять секунд в море гакнулся.

— А —

— Вот тебе и «а». Теперь «б» наступает. Полное. НАТО запросило по своим каналам, наши ответили, слово за слово- короче- Короче, иди, собирай харчи. Мы тебя в Гаагский суд через три дня передать должны. В Брюсселе в тюрьму сядешь.

На Федю страшно было смотреть, когда он вниз спустился. А внизу все уже знали: и про вспышку, и про Брюссельскую тюрьму, и про харчи.

— Слышь, Федор, — начали к нему подходить с сочувствием, — ты, эта, не сомневайся, детей твоих всем экипажем вырастим, в обиду не дадим, а сейчас — на, тебе, носки шерстяные, мне теща связала.

Весь экипаж три дня нес ему кто что. Скопилась груда всякой ерунды: носки, часы, трусы, майки, тельняшки, банки с вареньем («у них-то там же ни хрена нет!») и книга Н.Кузнецова «На флотах боевая тревога».

Последним пришел интендант и сухим голосом отсчитал ему продовольственный паек: «Вот здесь распишись!» — Федя расписался.

А потом выяснилось, что он еще домой жене в родную тульскую деревню письмо прощальное не написал.

Писали всей каютой: «Дорогая Маша! Я уезжаю навсегда в Брюссель -«

Через два дня командир сказал: «Хватит томить!» — и вызвал его к себе. Тут-то, к общей радости, и выяснилось, что Федора там наверху с подачи командира отстояли, и НАТО его простило, и ни в какой Брюссель, а, тем более, в Гаагу ему ехать не надо.

Вот счастье-то на лице у человека было. Командир, под это дело, даже выходной на экипаже объявил.