Обсуждаем с известным публицистом в эфире Радио "Комсомольская правда", как футбол помогает найти национальную идею и зачем сейчас ставить в Крыму памятник событиям Гражданской войны. Выпуск от 2018-07-09 19:05:00 . Ведущие: Дмитрий Стешин, Егор Холмогоров.

Стешин:

- Начнем мы, наверное, с чемпионата мира. Самое забавное и, наверное, приятное, что чемпионат, похоже, подарил России новый национальный символ – кокошник.

Холмогоров:

- Я бы не назвал его новым… это традиционный символ. Скорее, тот факт, что мы на этом чемпионате обратились к кокошнику, говорит о том факте, что русское национальное сознание, национальная идентичность наконец-то начали приходить к себя из глубокого обморока, в котором мы провалялись весь ХХ век… так что я помню, был чемпионат мира по футболу в Южной Африке, тогда она уже была, что называется, не белым государством, но еще не в том странном положении катастрофическом, в котором оказалась сейчас, откуда, скажем, уже значительная часть буров разбегается, к нам на Ставрополье они просятся и т.д. То есть, туристов уже грабили, но еще не всех. И вот когда он проводился, все трибуны были просто в дудении этих вувузел и я помню комментарии наших комментаторов, что, знаете, а вот у нас нет такого никакого русского национального символа… разве что кокошники да косоворотки. Это же вот до какой степени надо было докатиться нашему самоощущению, что считать, что кокошник это не то, а вот вувузелы это самое то… Но факт состоит в том, что на самом деле кокошник является одним из самых узнаваемых символов русскости в мире. Одним из самых модных символов русскости в мире. Грубо говоря, если образованного, продвинутого, например, иностранца из мира моды спросить, с чем у вас ассоциируется русский и русская одежда, он, прежде всего, скажет – кокошник. Потому что… скажем, постпетровская Россия существовала в таком режиме взаимного отчуждения высших слоев и народа. И почти точек соприкосновения не было. Вот иногда встречались только в церкви, на службе, барин и крестьянин… было запрещено русское платье, в какой-то момент дворянство перешло на французский, кто-то на немецкий и т.д… И вот удивительное дело, что единство-то фактически, точкой сборки нации, поверх вот этих сословных и культурных барьеров оказался именно кокошник. Благодаря Екатерине Второй, которая, будучи стопроцентной немкой, приехав в Россию, став ее монархиней, первым делом сказала – нам нужна своя собственная русская идентичность, национальная гордость, я хочу гордиться тем, что я русская и я хочу, чтобы все гордились тем, что они русские. Поэтому при ней очень интенсифицировались, например, исторические исследования. При ней начали собирать древности – и письменные памятники, как там «Слово о полку Игореве» нашли, и многие другие памятники. Начали собирать музейные редкости. То есть, с одной стороны, она очень мечтала о восстановлении древней Эллады, Византии и т.д., в Крыму том же самом, с другой стороны, она хотела быть всегда и во всем суперрусской, - ездила на богомолье и, в частности, именно она предложила – а давайте носить дворянству, хотя бы иногда, хотя бы женщины, русское платье. И сама начала появляться на придворных балах в кокошнике, в сарафане… Конечно, это был очень богатый, дорогой сарафан, дорогой кокошник… Но кокошник, в принципе, будучи парадным головным убором, он и был придуман как дорогой убор, чтобы все свое приданое девушка – крестьянская, купеческая и т.д. – могла на него нашить. Жемчуга, бисер, серебро, золото… И в этом наряде выйти в церковь, выйти на праздник, то есть, выйти туда, где все увидят, насколько она хороша и насколько она в богатой оправе. И вот Екатерине удалось запустить этот кокошник не только как народную, но и как придворную моду. Вплоть до того, что при Николае Первом, который тоже был государем достаточно ориентированным на национальные ценности, кокошник был сделан обязательной частью женского придворного костюма. То есть, представьте себе, что вот эти дамы, говорившие по-французски и по-немецки, выросшие очень часто за границей и т.д., тем не менее, обязаны были являться при дворе всегда в кокошниках и в платье в стиле рюс. Мало того, вот я помню, как лет 10 назад у меня вышла одна такая забавная дискуссия с одним нашим либералом, который говорил - вот, Пушкин это был гражданин мира, ему не нужны были кокошники, ему не нужны были сарафаны, он не ходил в косоворотках и т.д., я ему сказал – вы дурак, простите, пожалуйста… Во-первых, Пушкин очень любил, кстати говоря, русские косоворотки. Будучи в Михайловском, он щеголял в красной русской рубахе и отрастил бакенбарды до той длины, что они уже практически превратились в бороду. А бороду тогда русскому дворянину нельзя было носить категорически. То есть, он фактически нарушал приказ о запрете бороде… А насчет кокошников – среди как бы документов Натальи Николаевны Пушкиной-Гончаровой сохранились, в частности, счета на починку кокошников, потому что она, будучи придворной дамой, разумеется, носила при дворе именно кокошник. И вот весь 19 век слава кокошника только росла – его носили при дворе, его изображали на картинах ведущие русские художники. А уж когда при Александре Третьем и Николае Втором пошла просто таки вот русская волна, русская мода во всех слоях нашего общества, расцвет кокошника был невероятным. Скажем, был знаменитый придворный бал 1903 года, где все появлялись в таких исторических, как сейчас бы сказали, реконструкторских русских костюмах.

Стешин:

- Этот бал попал в советскую колоду карт, если не ошибаюсь…

Холмогоров:

- Да, да, вот наша знаменитая колода карт – это костюмы, взятые именно с этого бала. Культурное влияние этого бала было просто колоссальным. Вспомним, например, кокошник, который носит в «Звездных войнах» Падмия Амидала, вот эта королева, которую играет Наталья Портман, одна из главных героинь первых трех эпизодов «Звездных войн». Это именно кокошник, скопированный с этого бала. То есть, кокошник это самый, пожалуй, узнаваемый русский символ в мире. Водка и медведь, по сравнению с этим, ничего.

Стешин:

- Егор Станиславович, а каково сакральное значение этого убора и вообще, откуда он появился? Из язычества?

Холмогоров:

- Все эти немножко выдуманные сакральные значения, они всегда чуть-чуть условны, потому что большую часть сакральных значений выдумали где-нибудь в последние лет 50. Но что здесь как бы базовое важно? Что кокошник – это от слово «кокош», курица-наседка… кстати говоря, я угорал над теми идиотами, которые там начали что-то рассуждать на тему, что, вот, это все знак того, что там русские петухи и т.д… Потому что на самом деле это не петушиный гребень… Но это чисто символическая ассоциация, то есть, она не имеет никакой связи с сутью кокошника. Суть кокошника довольно простая – покрытие головы. Но чем это отличается, скажем, от ставших в последнее время модными в известных кругах по понятным причинам хиджабов и т.д.? Основная функция уборов, типа хиджабы, бурки и т.д., все-таки закутать женщину и закрыть ее от посторонних глаз. А миссия русского кокошника была не то что противоположная, она была другая. Она была – покрыть голову так, чтобы ее при этом максимально украсить, максимально насытить символикой. Именно отсюда сложные богатые формы, когда, скажем, были однорогие кокошники, двурогие кокошники, такие вот квадратные шапочки и т.д. Сложная расшивка, сложный орнамент, который вот уже нес в себе сакральный символический смысл самый разный и т.д. Всевозможные там солнцевороты и т.д… То есть, это все была попытка нагрузить его предельно богатым, с одной стороны, символическим содержанием. А с другой стороны, богатым экономическим содержанием. То есть, как говорили на свадьбе, - у нас товар, у вас купец – вот это была попытка показать товар лицом. Что и дева прекрасна, и убор на ней говорит о том, что у нее за душой есть что-то, помимо ее красоты еще.

Стешин:

- Замечу, что и на востоке при внезапном разводе женщина уходит в тех украшениях, что есть и, скорее всего, и на Руси муж не претендовал на наряды невесты.

А сейчас от кокошника мы перейдем к неприятному инциденту, которой закончилась воскресная игра с хорватами. Мы были готовы хорватов уже практически полюбить, как достойного противника, но, к сожалению, я так понимаю, что сразу после матча защитник сборной Хорватии Домагой Вида и экс-полузащитник национальный команды Огнен Вукоевич после победного мачта с Россией выступили… Ну и понеслось – от любви до ненависти один шаг, мы вспомнили, кто такие были усташи… Что это было?

Холмогоров:

- Это было то, что, грубо говоря, вся эта необандеровщина убивает абсолютно все. Вот она убила точно так же мозг хорватам и как бы испортила их победу, испортила их праздник, испортила нам нормальное настроение. Потому что мы, с одной стороны, восхищались нашей сборной, с другой стороны, хорватов было за что уважать, они в общем тоже дрались, как львы. Если наши дотянули до этих пенальти, так и они дотянули до этих пенальти и они, в общем, их и забили. Но, соответственно, мы очень старались… я тоже, когда написал, что, конечно, с учетом усташевского беэграунда хорватской команды, наверное, как-то нам выиграть все-таки и за себя, и за сербских братушек и т.д., ко мне все набежали в комменты тут же – вы, что, политизируете, почему это они усташи, а не люди? Не надо политизировать, не надо все эти этнические противоречия вносить… Я подумал – ладно, хорошо, давайте я буду смотреть на этих ребят просто как на ноги с мячом… Но, оказалось, что, сколько мы ни удерживались от комментариев и от политизации, они все равно… не мы уже политизировали этот чемпионат. Потому что эти вопли «Слава Украине»… это ж не просто, скажем, как у нас там «Слава России» это просто Слава России. А С